Он никоим образом не походил на нежный, чистый поцелуй, подаренный ей в вестибюле. Этот был настоящим. Напористый и требовательный, неукротимый во всех отношениях, без сомнения чувственный, и в тоже время чарующий.

Захватив горсть ее коротких темных кудрей, горец из девятого столетия приблизил свои губы к ее. Он положил свою большую ладонь на ее щеку, надавив большим пальцем на уголок губ, заставляя их раскрыться. Она моментально прекратила сопротивляться, когда мужчина запечатал ее губы своими, раскрывая их, углубляя поцелуй, полностью овладевая ее ртом, пресекая любой вялый протест, который только мог возникнуть у нее.

Это был подчиняющий поцелуй, опытный поцелуй, поцелуй мужчины, который сознавал свою уникальность и точно знал, что он делает. Это был не мальчик из колледжа, целующий ее, не молодой аспирант, разрывающийся между желанием сблизиться и субординацией. Это был мужчина, который на сто процентов был уверен в своих желаниях, который не признавал сомнений и запретов.

Она смутно понимала, что всегда ждала именно такого поцелуя. Просто до сих пор, она не была в состоянии точно определить, что ей требовалось и чего ей недоставало. Ее поразила внезапная догадка, что проблема с ее парнями состояла в том, что они были просто молодыми людьми, с акцентом на слове «молодой».

Кейон МакКелтар совмещал в себе сильное мужское начало и мощь, очень сексуальное сочетание. И она полностью поглупела, если думала, что сможет быть с ним на равных.

Девушка была потрясена внезапной мыслью, что ей очень, очень повезет, если она сумеет выйти из этого гостиничного номера, куда бы они в будущем ни направились, такой же, какой она вошла в него. Девственницей, хотя она никогда не призналась бы в этом никому из своих друзей. В ее кругу не было больше девственников, и давление с их стороны могло стать невыносимым, если бы они узнали об этом.

Лично она никогда не думала, что кого-то должно волновать, действительно ли она девственница. Это касалось только ее и мужчины, с которым она хотела разделить это. Ее мама хорошо бы отнеслась к ее беременности, но она также развивала в дочерях чувство собственного достоинства.

— Выбирайте тщательно, девочки, — советовала Лилли Сент-Джеймс своим дочерям. — Существует много никчемных людей.

Поскольку ее мама в настоящее время сменила четвертого мужа на пятого, Джесси полагала, что она знает, о чем говорит.

— Господь, девушка, ты такая сладкая на вкус, — мурлыкал он.

Она задрожала от удовольствия, когда он всосал ее нижнюю губу в свой рот и прикусил ее, его язык пробирался все глубже, штурмуя самые укромные уголки ее рта. Он целовался как мужчина, который не мог позволить себе такую роскошь тысячу лет, и брал от этой ситуации все, что только мог, смакуя все тонкие, чувственные оттенки. Соблазняя в одно мгновенье, нападая в следующее, что сводило ее с ума. Он целовался так, будто хотел проглотить ее, возможно, проникнуть прямо в ее кожу. Он целовался так, будто совокуплялся с ее ртом своим горячим влажным языком, этот греховно великолепный Горец с его твердым татуированным телом. Он целовался так совершенно и собственнически, что Джесси перестала существовать. Остались только женщина и мужчина, и она существовала только потому, что он целовал ее и если бы он остановился, то она могла бы умереть.

Она понятия не имела, как они оказались на полу.

Одно мгновение она была в его объятиях, будучи зацелованной до беспамятства в буквальном смысле этого слова, а в следующее она лежала на спине, растянувшись под его все еще влажным после душа, крупным, мощным телом, ее соски затвердели и упирались через лифчик и свитер в его голую грудь, а его стальная эрекция упиралась ей в живот.

И ей показалось или это действительно было так, но она не чувствовала больше между ними полотенце. Ну и дела, мужчина был огромен.

Затаив дыхание и зарывшись пальцами во влажной путанице его волос, она задавалась вопросом, она вообще думает, что делает.

И снова поцелуи — нежные и неспешные, пылкие и требовательные. Она тонула в мужчине, в его вкусе, аромате и прикосновениях. Ее руки против воли скользили вниз от основания шеи по мускулистым рельефам его плеч.

Она едва обратила внимание на то, что он изменил положение так, чтобы его ноги широко раздвинули ее. Он уютно пристроился меж ее бедер, и его толстая выпуклость, с восхитительным трением, уперлась во внутренний шов ее джинсов, прямо напротив клитора.

Она стала влажной от такой близости.

Когда он обхватил и приподнял ее бедра, и начал медленный эротичный танец, который был столь же стар как мир, где-то на задворках ее сознания начали постукивать тревожные молоточки. Но с каждым медленным, мощным толчком его члена, внутренняя тревога становилась все слабее и слабее, поскольку Джесси неотвратимо соскальзывала в пучину страсти, созданную Кейоном МакКелтаром.

Когда он мучительно медленно, как будто фиксируя в памяти нежные очертания каждой впадинки и изгиба, закатывал ее свитер от самого низа до груди, она хныкала в его рот от потребности почувствовать эти большие руки на каждом миллиметре своего обнаженного тела. Всюду, где он дотрагивался до нее, она чувствовала, как низковольтный электрический ток пульсировал под кожей, сокращая каждый нерв, приводя к восхитительному возбуждению. Когда он накрыл рукой одну из ее грудей, жар стремительным потоком потек прямо к низу ее живота и еще ниже, она впилась ногтями в его плечи и с жадностью выгнулась навстречу следующему его толчку.

Он мелкими глотками с шипением впитывал воздух и вдруг дернул застежку ее джинсов, и сразу прохладный воздух коснулся ее обнаженной кожи, поскольку он стянул ее джинсы и трусики. Слабая сирена зазвучала снова, более громко на этот раз, но он поцеловал ее так горячо, так неистово и…

…внезапно она хватала ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.

Одна на полу.

Она моргнула. Боже, как же мужчина мог переместиться так быстро! Она села, ошеломленно оглядываясь вокруг.

— Куда ты делся? — спросила она затаив дыхание.

— У тебя за спиной, женщина, — поступил очень разъяренный ответ.

Она посмотрела через плечо. Он был в зеркале, установленном в углу, с трудом переводя дыхание, как после быстрого бега. Она понимала его, испытывая те же трудности с дыханием. Ее губы распухли от поцелуев, спину жгло от контакта с колючим ковром, а соски пульсировали.

Почему он оказался в зеркале? Нет, как он оказался в зеркале? Она с изумлением смотрела на него.

— Оно возвращает меня обратно через какое-то время, — сказал он категорически.

Она продолжала таращиться.

— Б-без предупреждения? — она запнулась. — В точности как сейчас?

— Да. Это был не мой выбор, оставить тебя вот так. — Его пристальный взгляд резко опустился и остановился там. — Ох, Джессика, у тебя красивые ягодицы. Только чтобы увидеть это, стоило прожить около тысячи лет.

Его слова вернули ее к тому факту, что она сидела на полу между телевизором и кроватью, напротив входной двери, с голыми ягодицами, направленными к зеркалу, глядя на него через плечо, ее свитер задран, джинсы и трусики спущены до коленей.

Осознание действительности возвращалось вместе со здравомыслием.

О, Боже, что она почти только что сделала? Она ошеломленно смотрела на зеркало.

За несколько минут она оказалась на полу, со спущенными до коленей джинсами и трусами! Несколько страстных поцелуев — и она готова заняться сексом с мужчиной, которого только что узнала. Высокомерным отражением мужчины в зеркале. Который жил в зеркале. И к тому же находился в таком отчаянном положении!

Это было совсем на нее не похоже. Она чокнутая?

Шокированная и потрясенная своими действиями, Джесси нагнулась, чтобы натянуть свои джинсы. Ее трусики и джинсы спутались и застряли чуть ниже бедер. Она дергала, но они не поддавались. И все ее усилия приводили лишь к тому, что они окончательно запутались на бедрах.

Он поперхнулся.

— Христос милосердный, женщина, ты убиваешь меня!